Нереальная реальность. Язва. + продолжение. Алька.

Lisenka

А я так подумала... почему нет?
Моё Волшебство теперь уже никуда от меня не денется.
А значит можно уже не прятать.

И я не смог бы жить где-то ещё
И любить кого-то, так как тебя,
Я не смог бы жить где-то ещё.
Я не смог бы жить с кем-то ещё
И любить кого-то, так как тебя,
Я не смог бы любить кого-то ещё
Так, как тебя.
Крематорий

Он возвращается домой принося с собой запах сигаретного дыма и дальней дороги.
Он всегда будто возвращается из дальнего путешествия...даже если всего-навсего выходил покурить на лестницу.
- Ты может уже оторвёшься от своего монитора? - берёт за плечи и резко разворачивает вместе с крутящимся стулом.
- Отвали! Не сейчас. Я занята.
- Занята? Ты не пошла со мной курить... А я видел Тесс... Кажется она грустит... И она беспокоится за тебя. - прищурившись и склонив голову на бок.
- Тесс?! Ну почему ты не позвал её к нам? - злюсь.
- Не знаю... - задумчиво.
- Дурак. - констатирую факт.
- Дурак. - соглашается.
Он садится на корточки, подпирает руками подбородок и смотрит. Я хочу наорать на него. Он не позвал Тэсс и теперь я не знаю где мне её искать. Он сидит и смотрит на меня в этих своих дурацких тяжёлых сильно поношенных и грязных ботинках. В комнате. На блестящем паркете. Таком блестящем и янтарном, что кажется будто он сладкий и даже хочется лизнуть. А он - в ботинках. И я ненавижу чёрные джинсы! Джинсы по моему мнению могут быть исключительно синими. Разной степени синевы и поношенности. А он втиснулся в эти и не вылезает. Постирать бы их не мешало наверное... Нет. Мне сейчас не до стирки. У меня проект горит. И не до него. Зачем он всё время красит волосы в зелёный? Почему нельзя как все нормальные люди?! Рука тянется к волосам. Жёсткие. И тяжёлые. Язва... Запускаю руку в эти волосы и трогаю и путаю их пальцами. Ни один мускул не дрогнул. Внимательно смотрит мне в глаза. А я рассматриваю его лицо и порчу причёску. У него серебряные глаза. Ли так говорил. А на меня сейчас ругался бы, если бы услышал. А я бы сказала, что они цвета расплавленного аллюминия. Вы видели когда-нибудь расплавленный аллюминий? А я видела.... Когда он течёт из огромного ковша ручейком, и безумно хочется подставить под эту, завораживающую своей прохладой струйку, руку. Но делать этого нельзя. Прохлада только кажется прохладой. На самом деле там температура шестьсот пятьдесят восемь и семь десятых по цельсию... Запросто сгоришь. А при двух тысячах по цельсию он закипает. Я знаю когда закипает аллюминий в этих глазах. А сейчас всё спокойно, шестьсот пятьдесят восемь и семь. Всего. Этот взгляд завораживает так же, как тот расплавленный ручеёк.
Он пошевелился. Поймал мою руку в свою, развернул ладонью вверх и поднёс её к губам. Всё так же глядя в глаза. Одно лёгкое прикосновение. Губы горячие и шершавые. Они всегда такие обветренные.
Резко встаёт, разворачивает стул со мной вместе к монитору и стремительно уходит. Я погружаюсь в работу. Через некоторое время чувствую запах кофе. Надо бы выйти на кухню. Ещё пару минут и пойду.
Он появляется с большой керамической кружкой в одной руке и фарфоровым тоненьким блюдечком в другой. Ногой закрывает за собой дверь. Белая хорошенькая дверка. Своими армейскими ботиками. Урод! В зубах зажжённая сигаретка. Тоненькая дамская. Урод. Обожает курить бабские сигареты. Ненавижу дешёвые понты. Одно движение и передо мной на столике сдвинута клавиатура - локтем, кружка с кофе ароматно дымится и маленькое тоненькое блюдечко с бутербродиком нагло пырится своими голубыми розочками. Он делает ещё одну затяжку и протягивает мне свою сигарету. Улыбается. Я тоже улыбаюсь ему.
- Спасибо.
- Спасибо не булькает, сто грамм бы, хозяйка!
Ненавижу, когда он так говорит!
- Урод.
- Очень приятно, царь! - ржот уже в голос.
- Ты урод. Ты испачкал пол. И двери всегда закрываешь ногми.
- И открываю тоже, детка!
- Ооо! Как же я забыла! - картинно злюсь.
- Пей, а то остынет. Принести ещё сигарету?
Он уходит в коридор и возвращается со своей пачкой метолового Вога. Ну как есть пидор! Но я люблю ментоловый Вог больше всех сиигарет на свете. И я прощаю ему его дурацкую привычку их курить. В конце концов он всегда делится ими со мной. Он садится на пол у моих ног и поднимает голову. На меня смотрят глаза цвета расплавленного аллюминия. Я осторожно ставлю кружку на стол и наклоняюсь к нему. От его волос пахнет дымом и дальней дорогой. Когда я проснусь, его уже не будет рядом. Он опять будет в пути. Где-то очень очень далеко. Так далеко, что туда ни за что не добраться. Мой вечный странник...
Просыпаюсь. Хватаю орущий мобильник и нажимаю на кнопку. Нашариваю рукой сигареты, зажигалку. Прикуриваю не открывая глаз. Проверяю на ощупь стоит ли на месте пепельница. Стоит. Я курю и пытаюсь вспомнить свой сон. И вернуться туда. Не получается. Я всё ещё не открываю глаз. Ччччёрррт! Резко вскакиваю и стряхиваю с постели потухшую сигарету, угольки и пепел.
Доброе утро, жизнь. Доброе утро, факин шит.

Cwetlathok

Да уж, реальность после подобного кажется совсем...неприятной.
глубоко раскрылись.

Koffka

Очень здорово пишешь. Ты молодчина! :!:

Lisenka

Cwetlathok, ну почему же? Реальная реальность мало отличается от нереальной. Надо просто уметь видеть

Koffka, я знаю. Спасибо

oleandra

Будет следущий сон, другой, но тоже интересный...
Продолжайте.
Спасибо.

Cwetlathok

Не спорю, просто это довольно опасная грань на которой сталкиваются две бездны, и отделить одно от другого сложно.

Rinnast

Я даже не думала, что он такой.
По фотосессиям казался таким милым разгильдяем. А оказалось это наносное, а глубже вот так.
Очень интересно. А где можно еще что то твое почитать?

Lisenka

oleandra, а сон всегда про него. Так что насчёт другого не обещаю^^

Cwetlathok, да. Я и живу на грани. Мне нравится Бездна...

Lila ter Mors, хех) Я слишком долго боялась рассказать. Почитать ещё? А ты не боишься? Дальше будет уже больно.

Auxtessa

Когда ты пишешь такое, сложно востпринимать их куклами. Какие-то сразу они большие у тебя, в квартире тесно поди.

Rinnast

Lisenka Давай)

Lisenka

Auxtessa, а у меня их всего двое, больших. Язва и Ли. Так что квартиры пока на всех хватает)))

Lila ter Mors Ну... хорошо. Завтра покажу.

alvicca

Спасибо.

Lisenka

alvicca, за что? О______________О :lol:

alvicca

Lisenka
За этот сон. Что ты написала его и показала нам.

Lisenka

alvicca, всегда пожалуйста. Для родного Клабика всё, что угодно

Ket263

Lisenka, потрясающе.
Это он. Это действительно он. В полный рост.
Про глаза - просто ШИКАРНО...

Только... эээ...

Lisenka

Ket263 Спасибо. Мне очень дорого твоё мнение.
Глаза да... У него именно такие глаза)
про Донцову

Reki

Lisenka, где-то я это уже читала.

А вообще было очень здорово перечитать ещё раз. Ты так замечательно пишешь, что каждый раз погружаешься, как бы ныряешь в текст. Ну не знаю, как ещё объяснить, но выныривать не хочется. :mrgreen:

Lisenka

Reki, вот и мне... не хочется...
Спасибо))

Другие куски сюда же выкладывать штоли? Я тут новичок и нифига не разбираюсь как тут принято... Но обещал показать ещё. Обещания надо выполнять 8-)

Серафим

Да-да-да!!! Требую продолжения банкета!

Lisenka

Серафим, боюсь, что продолжение уже не будет столь похоже на банкет))

Серафим

Lisenka, а мы посмотрим:)))
Вы захватывающе пишете. Я сначала и не въехала даже (до строчки о зеленых волосах), что речь о Язве.

Lisenka

Язва.

Ты видишь, видишь,
Умирает в огне преисподней
Сиреневый мальчик
Он сильно напуган, подавлен
Он пишет картину
Собственной кровью,
Своими слезами
И просит прощенья...
Найк Борзов

Итак...Когда то давно Язва жил себе в своём мире.
И Язвой вовсе не был. Имя у него было вполне себе человеческое. И характер тоже не давал оснований назвать его Язвой. Между прочим, в детстве обожал велосипед и футбол. Даже ходил в школу. И семья у него была очень дружная и любящая. Язва был единственным и любимым ребёнком. Родители хотели завести ему сестричку, но у мамы что-то было не в порядке со здоровьем и врачи запретили. Естественно своего единственного ребёныша родители берегли и баловали. Его всегда первым из компании ребят, бегающих во дворе звали ужинать, ему купили самый навороченный велик, отец разрешал ему лично загонять машину в гараж и это было такое счастье! - гараж был во дворе трёх домов стоящих буквой П и все ребята могли наблюдать как он САМ водит машину))) Учился Язва хорошо и без проблем. Ему легко давались и гуманитарные и точные науки. Учителя не придирались, с ребятами в школе он дружил. За все эти мирные заслуги родители пообещали на пятнадцатый день рождения подарить ему мотоцикл. В общем, Язва был, наверное, самым счастливым ребёнком на свете.

А потом...потом у него умерла мама. Ему как раз недавно исполнилось тринадцать. И мама заболела. Как-то сразу и очень тяжело. Чтобы покупать хорошие лекарства, нужны были деньги. Много денег. Язва метался и не знал чем ей можно помочь. Отец всё время работал. Брался за любые подработки, чтоб помочь любимой жене. Машину продали. Денег на лекарства опять не хватало. Их везли из-за границы и, просто, в аптеке, было не достать. А это значит - платить придётся. Язва загнал свой любимый велик пацану из соседнего двора. Отец смущённо пробормотал что-то типа "Ну зачем же ты, сынок" но деньги взял, и их как раз хватило на полупаковки уколов. Но...врачи только разводили руками. Улучшений не было. В самом конце лета мама умерла. Язва сбежал в пустой гараж и долго там плакал, сидя на бетонном полу и утирая рукавом слёзы. Потом были похороны, поминки, девять дней, сорок.

Потом у Язвы был день рожденья. Первый день рожденья в его жизни, в который ему не подарили подарков, не накормили мороженым и не повели в зоопарк. Все просто забыли. Он даже сам забыл про то, что у него день рожденья. Отец пришёл с работы и не разуваясь плюхнулся на диван перед телевизором. Как всегда стеклянный ничего не видящий взгляд. То, что Язва сидит на полу в коридоре, он не заметил. Просто прошёл мимо. Мальчишка из своего угла как раз прекрасно видел ту часть комнаты, где диван. Полчаса отец сидел неподвижно. Потом достал из дипломата бутылку водки, дошёл до серванта с "праздничным" хрусталём и "торжественными" сервизами, достал бокал для шампанского и налил его до краёв. Повертел в руках фужер, разглядывая сверкающие от электрического света грани, и залпом его выпил. Язва тихонько прошмыгнул в свою комнату, пнул портфель, который не открывал, придя из школы, и завалился в кровать. Прямо в одежде. Потом укрылся одеялом с головой и, уже засыпая, услышал, как в соседней комнате отец поёт что-то очень весёлое. Это сон! Это всё страшный сон! - думал Язва - я сейчас проснусь, и всё будет как раньше! - и улыбнулся, вспомнив, что ему надо подтянуть на велике цепь и что мама наверняка напечёт завтра пирогов с малиной.

К Новому году стало ясно, что отец даже не заметит, если вдруг Язва не придёт домой ночевать. Дома было холодно и противно. Холодильник исправно набивался едой, но есть почему-то не хотелось. Может быть потому, что теперь больше никто кроме него не садился за стол?
В праздничную ночь всегда случаются необыкновенные чудеса. Случилось чудо и у Язвы. Когда он выглянул из своей комнаты, отец уже спал счастливым пьяным сном. До боя курантов оставалось, каких то полтора часа. Мальчик тихо прошмыгнул в коридор, натянул куртку, шарф и сунул ноги в уютные зимние ботинки купленные мамой "на вырост" почти два года назад. Им обоим очень понравились эти ботинки с толстым мехом внутри и аппликацией-серебристой короной - сбоку, но подходящего размера не оказалось и они чуть не ушли из магазина ни с чем. Мама тогда посмотрела на его грустную физиономию, растрепала волосы и хулигански подмигнула. И они бегом вернулись и купили эти вот ботинки с мехом и с коронами. И оба радовались, что так удачно сходили в магазин. И дома положили коробку в шкаф и иногда доставали и меряли. И улыбались, что вот уже, скоро. Язва мотнул головой прогоняя дурацкие воспоминания, вышел и захлопнул дверь. На улице шёл снег. Настоящий Новогодний снег хлопьями. Мальчик потоптался у подъезда. Из открытых форточек вырывалась музыка, смех и отрывки какого-то концерта по телевизору. Очень хотелось домой. В праздник. Но дома праздника не было. И, кажется, уже и дома никакого не было. Он решительно зашагал в сторону железнодорожной станции. Там запрыгнул в последнюю электричку и даже не поинтересовался, куда она его увезёт. Сел в пустом вагоне на холодную деревянную скамейку, продышал на замёрзшем стекле окошко и стал смотреть на убегающие дома и деревья.

Язва проснулся и резко подскочил, напуганный громким звуком динамика – конечная! Он вышел из вагона и осмотрелся. На платформу вышло всего несколько человек. Кто-то побежал ловить такси, кто-то просто быстро зашагал в сторону домов. Язва направился осматривать чужой ночной город. Сонное состояние сменилось грустью, но грусть быстро прошла. Было необычно и интересно. Он никогда ещё не совершал подобных безалаберных и отчаянных поступков. Язва зашагал быстрее и вскоре оказался в центральном парке города. Весело горели и переливались всеми цветами радуги гирлянды-лампочки. На площадке у входа стояла огромная ёлка и рядом фанерный дед мороз с огромным красным мешком. Народ после встречи нового года и застолья уже начинал потихоньку заполнять площадку. Мальчишка не мог не заулыбаться всеобщему веселью. Незнакомые ребята вовлекли его в свою возню, беготню и игру снежками. И Язва вдруг понял, что ему тоже легко и весело. И что он может делать всё что угодно. Он свободен. От чего? Ну, об этом ему задумываться было не интересно.

Ночь близилась к концу. Весёлый и уставший народ постепенно расходился по домам. Вскоре Язве уже не с кем было штурмовать снежную крепость. И он побрёл по сверкающей снежными искорками тропинке вглубь парка. Чем дальше он уходил от площадки с ёлкой, тем темнее становилось вокруг. Вдруг из темноты прямо к нему с хохотом вывалилась целая компания. Они обступили Язву, все что-то говорили, каждый о своём, кто-то спрашивал его, почему он один, кто-то восхищался смелостью сбежавшего от родичей карапуза, кто-то предлагал выпить с ними «за праздник» и совал в руки бутылку и он никак не мог понять, кого ему слушать и кому что отвечать. Ребята были гораздо старше мальчишки и явно не ограничились распитием одной символической бутылки. Язва хотел сбежать от них, но ничего не получалось, его схватили за шиворот и вернули на место. Он всячески пытался объяснить, что нет, он не пьёт, и нет, он больше не может тут оставаться и что ему пора, и ещё раз нет, он не будет пить даже чуть-чуть. И всё же им удалось сунуть ему в руки тяжёлую и холодную бутылку шампанского. Язва решил, что если он всё же сделает глоток, то ничего страшного не случится и они от него отстанут. Глотнул, с непривычки закашлялся. Компания взорвалась хохотом. Что? Ещё? Нет, он не будет ещё. Он не хочет. Не может. После слов «что, карапуза дома мамочка по попке нашлёпает?», он не выдержал и закричал. Он кричал громко. И его пронзительно звонкий голос заставил всех замолчать. Язва вспомнил все слова, которые не раз приходилось слышать во дворе и очень редко произносить. Кричал, какие они, все, козлы, уроды и дебилы. Кричал где таким самое место. Кричал, куда им следует немедленно пойти. И много ещё всего…А потом кто-то заткнул ему рот его же сорванной с головы шапкой, его уронили и потащили. Куда-то в темноту, в лес, подальше от дорожки. Швырнули лицом в снег и стали бить. Язва сначала пытался вырваться, сопротивляться, а потом просто закрывать голову руками. Ему стало по настоящему страшно. Желудок скрутила судорога. Он понял, что их больше и они намного сильнее и он ничего не может сделать. Боль вспыхивала с каждым ударом, казалось всё сильнее, и разливалась по всему телу противно и липко. Потом он почувствовал, как по пальцам что-то течёт. Растаявший снег? Кровь?
Били долго и молча. И в какой то момент стало уже не страшно. Стало всё равно. Убьют? Пусть. Хорошо, если убьют. Боль прекратится. Скорее бы уже…

Тишина. Холодно. И почему-то очень больно. О нет! Не надо его поднимать на ноги. Не надо тормошить. Кто-то сильный заставил его встать и подставил своё плечо. Этот кто-то наверное решил, что Язве не достаточно больно и стал тереть его лицо самой крупной наждачной бумагой. Такой они в школьной мастерской шкурили столы от старой краски. Язва дёрнулся и попытался открыть глаза. Было темно. Незнакомый парень поддерживал его и бормотал, что вот сейчас всё будет совсем хорошо. Что всё уже закончилось. Что нельзя так идти по городу. Что он знает, как больно, но пусть парень немного потерпит, пока он смоет снегом кровь хотя бы с лица. Что сейчас они пойдут домой и тогда, он сможет согреется и поспать. И Язва почему-то поверил ему.

Шли долго. Во всяком случае, Язве именно так и показалось. Незнакомый парень надёжно поддерживал его, но всю дорогу молчал. Город уже спал и редкие прохожие, возвращавшиеся из гостей, не обращали внимания на парня, который тащит на себе своего пьяного вудрезг дружка. Подъезд, лестница, лифт, дверь. Незнакомец извлёк из кармана ключи, позвенел ими, отпирая дверь, и усадил мальчика на тумбочку в коридоре. Быстро скинул сапоги и пальто и присев на колени напротив Язвы принялся стягивать с него ботинки. Язва нагнулся и попытался помочь, но голова, почему-то закружилась, и он схватился за плечи незнакомца, чтобы не упасть. Сиди уж – буркнул парень и, закончив с ботинками, встал и помог снять куртку. Потом он довёл его до ванной, включил воду и вышел. Язва подставил замёрзшие руки под струю воды, поднял глаза и увидел отражение в зеркале. Это было не его лицо. В зеркало он смотрел долго. Настолько долго, что дверь открылась, и вошёл его незнакомец – ты долго будешь собой любоваться? Или уже, наконец, умоешься? Я тебе полотенце чистое принёс. Спасибо – кивнул Язва и поморщился. О! Так говорить ты всё-таки не разучился – обрадовался незнакомец. Не разучился – согласился Язва. Тогда давай живо мойся, и я тебя жду на кухне. Там полно жратвы и я намерен съесть как минимум половину. Если не поторопишься, тебе ничего не достанется – парень подмигнул Язве и удалился, видимо на кухню, осуществлять угрозу.

Через полчаса, разомлевший от тепла и еды Язва спал, положив голову на руки. Незнакомец сидел за столом напротив, поджав под себя одну ногу и, с интересом разглядывал мальчишку. Мальчишка как мальчишка, ничего особенного. На вид ему было лет двенадцать-тринадцать, не больше. Тощий и угловатый. Одет прилично. Был – усмехнулся про себя незнакомец. Необычными были, пожалуй, только волосы. Слишком уж длинные для мальчика. И тёмная прядь, с каким-то странным серым оттенком полностью закрывала лицо.

Самым сказоным утром в году бывает именно самое первое утро...

Серафим

Лисенька, я преклоняюсь перед Вами. У меня просто нет слов.
*фанфары и ковровая дорожка такому талантищу!*

Lisenka

Серафим, спасибо. Но с меня вполне будет достатошно, если Вы не станете хулиганить в моей нежнолюбимой уютной Холиварне. По рукам?
Ы) А мой ник читается как Лисёнка. Можно просто Лиса.

Ket263

Lisenka, имхо, но мне очень нравится то, что ты пишешь =)

Чтобы на засорять =)

Lisenka

Ket263, знаешь... а ведь люди это сейчас читают только благодаря тебе и той водке, которую я вчера употребил в изрядном количестве. Но без тебя и это количество бы не подействовало. Спасибо!
приступ флудерастии

Rinnast

Спасибо за продолжение.
Действительно не так. Зато жизненно.

Ket263

Lisenka, я тебе водку не давала, не надо!!!!!!! :lol:

Только морально поддерживала, разве что...
Слушай, у тебя же это в одном файле? Ты не торопись, пусть устаканится и уляжется - сама поймешь, что там дальше.

=)))

Lisenka

Lila ter Mors, жизненно. Это советское время. Конец семидесятых - начало восьмидесятых.

Ket263, неее, ты точно не наливала)) Это я сам :lol:

А вот если бы ты не сказала мне то, что недавно сказала...
В одном + бумажное. Я пока не стану выкладывать продолжение. Но я понял как это надо сложить, чтоб было то самое ОНО ))
ыыы=)

Нереальная реальность. Язва. + продолжение. Алька.

Кто сейчас на конференции